ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ОПРЕДЕЛЕНИЕ
от 11 февраля 2009 г. N 81-О09-4
(извлечение)
Кемеровским
областным судом 14 октября 2008 г. М. осужден по ч. 1 ст. 210, по ч. 4 ст. 188,
п. п. "а", "г" ч. 3 ст. 228.1, по ч. 4 ст. 174.1 УК РФ.
Он признан виновным в создании
преступного сообщества для совершения тяжких и особо тяжких преступлений, связанных
с незаконным оборотом наркотических средств, которые незаконно перемещались
через таможенную границу Российской Федерации из Киргизской Республики, а также
за совершение ряда иных преступлений.
В кассационной жалобе осужденный М.
ссылался на нарушение его права пользоваться услугами переводчика и
пользоваться родным диалектом китайского дунгана;
утверждал, что переводчик, который был у него в ходе предварительного следствия
и в суде, по национальности киргиз, не владел этим диалектом.
Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда РФ 11 февраля 2009 г. доводы кассационной жалобы оставила без
удовлетворения по следующим основаниям.
Согласно положениям ч. ч. 2 и 3 ст. 18 и
ст. 47 УПК РФ подозреваемый, обвиняемый и подсудимый вправе пользоваться услугами
переводчика в том случае, если они не владеют либо недостаточно владеют языком,
на котором ведется судопроизводство.
Гражданство иностранного государства не
влечет за собой обязательное назначение переводчика, если лицо в достаточной
мере владеет языком, на котором ведется судопроизводство.
В ходе предварительного следствия М. был
назначен переводчик, владеющий киргизским языком, на том основании, что М.
является гражданином Киргизской Республики и, возможно, не все будет понимать
на русском языке.
Вместе с тем
решение следователя не было основано на фактических обстоятельствах дела: с
момента задержания и до окончания предварительного следствия М. ни разу не
попросил переводчика (ни на киргизском, ни на дунганском
языках) и не пользовался услугами назначенного ему следователем переводчика с
киргизского языка.
М. в ходе предварительного следствия
пояснял, что он в совершенстве владеет русским языком, читает и пишет на
русском языке, учился в русскоязычной школе, и неоднократно заявлял о том, что
показания он будет давать на русском языке.
В судебном заседании он просил
предоставить ему переводчика, который знает диалект китайского дунгана, утверждая, что он плохо понимает киргизский язык,
не знает киргизской письменности и не умеет читать на этом языке. При этом он
заявил, что не умеет ни читать, ни писать также и на дунганском
языке.
Вместе с тем из материалов дела следует,
что М. служил в армии на территории РСФСР, длительное время проживал в
Российской Федерации. Жена осужденного М. поясняла, что ее муж родился в 1970
году в Киргизской ССР, является по национальности китайским дунганом,
но дома они всегда общались на русском языке.
Учитывая изложенные обстоятельства, суд
первой инстанции обоснованно рассмотрел дело в отсутствие переводчика,
правомерно признав, что М. в достаточной мере владеет русским языком.