ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
КАССАЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ
от 18 апреля 2006 года
Дело N 74-о06-4СП
Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Российской Федерации в составе:
председательствующего Разумова
С.А.,
судей
Зыкина В.Я.,
Зеленина С.Р.
рассмотрела в судебном заседании от 18
апреля 2006 года кассационные жалобы потерпевших С., С.О., В., Ш., кассационное
представление государственного обвинителя Антипина Н.И. на приговор Верховного
Суда Республики Саха (Якутия) с участием присяжных заседателей от 26 октября
2005 г., которым
А., родившийся 4
января 1966 года, работающий директором ООО "Маир",
несудимый,
оправдан по обвинению в совершении
преступлений, предусмотренных ст. ст. 317, 318 ч. 1, 318 ч. 1, 30 ч. 3 и 105 ч.
2 п. "б" УК РФ, за отсутствием событий преступлений.
Заслушав доклад судьи Верховного Суда
Российской Федерации Зыкина В.Я., выступление прокурора Генеральной прокуратуры
Российской Федерации Костюченко В.В., поддержавшего кассационное представление
и просившего приговор отменить, Судебная коллегия
установила:
А. было предъявлено обвинение в
применении насилия, не опасного для жизни и здоровья, в отношении
представителей власти С. (участкового уполномоченного милиции), С.О. (помощника
участкового уполномоченного милиции) в связи с исполнением ими своих
должностных обязанностей; в покушении на убийство В., в связи с осуществлением
им служебной деятельности; в посягательстве на жизнь сотрудника
правоохранительного органа Ш. в целях воспрепятствования его законной
деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности.
Коллегией присяжных заседателей в
отношении А. 24 октября 2005 года вынесен оправдательный вердикт и 26 октября
2005 года председательствующим постановлен оправдательный приговор за
отсутствием событий преступлений.
В кассационном представлении
государственный обвинитель просит в связи с нарушением уголовно-процессуального
закона приговор отменить и дело направить на новое рассмотрение в тот же суд в
ином составе. В кассационном представлении указывается, что председательствующим
необоснованно принято решение о недопустимости такого доказательства, как
объяснение А. от 18 января 2005 г., которое органами следствия было признано
вещественным доказательством; необоснованно отказано в ходатайстве
государственного обвинителя о вызове должностного лица органа прокуратуры,
проводившего проверку в порядке ст. 144 УПК РФ; перед присяжными поставлены
вопросы N 9 и 14, требующие от присяжных заседателей собственно юридической
квалификации; в вопросах N 1 и 5 не отражена объективная сторона деяния,
вмененного в вину А., которое было изложено государственным обвинителем в
прениях. Кроме того, государственный обвинитель в представлении указывает на
нарушение права потерпевшей С.О. выступить в судебных прениях и высказать свои
замечания по содержанию и формулировке вопросов, подлежащих разрешению
присяжными заседателями. Все эти нарушения, по мнению государственного
обвинителя, являются существенными, поскольку нарушили права потерпевших и
повлияли на исход дела.
В кассационной
жалобе потерпевшая С.О. просит отменить приговор; указывает, что
председательствующим было нарушено ее право выступить в судебных прениях и
высказать свои замечания по содержанию и формулировке вопросов, подлежащих
разрешению присяжными заседателями; после ее допроса принять дальнейшее участие
в судебном заседании она не смогла по объективным причинам, поскольку была
госпитализирована.
В кассационных жалобах потерпевшие С., В.
и Ш. просят отменить приговор, указывая, что судом допущены нарушения норм
уголовно-процессуального закона, повлекшие существенное нарушение их прав.
Проверив уголовное дело и обсудив доводы
кассационного представления и кассационных жалоб, Судебная коллегия находит
приговор подлежащим отмене в связи с нарушением уголовно-процессуального закона.
Согласно ст. 385 ч.
2 УПК РФ оправдательный приговор, постановленный на основании вердикта
присяжных заседателей, может быть отменен по представлению прокурора либо
жалобе потерпевшего и его представителя лишь при наличии таких нарушений
уголовно-процессуального закона, которые ограничили право прокурора,
потерпевшего или его представителя на представление доказательств либо повлияли
на содержание поставленных перед присяжными заседателями вопросов и ответов на
них.
Согласно ч. 1 ст. 338 УПК РФ судья с учетом
результатов судебного следствия, прений сторон формулирует в письменном виде
вопросы, подлежащие разрешению присяжными заседателями.
В соответствии со ст. 339 УПК РФ по
каждому из деяний, в совершении которых обвиняется подсудимый, ставятся три
основных вопроса:
1) доказано ли, что деяние имело место;
2) доказано ли, что это деяние совершил
подсудимый;
3) виновен ли подсудимый в совершении
этого деяния.
В вопросном листе возможна также
постановка одного основного вопроса о виновности подсудимого, являющегося
соединением указанных выше вопросов.
После основного вопроса о виновности
подсудимого могут ставиться частные вопросы о таких обстоятельствах, которые
влияют на степень виновности либо изменяют ее характер, влекут за собой
освобождение подсудимого от ответственности. В необходимых случаях отдельно
ставятся также вопросы о степени осуществления преступного намерения, причинах,
в силу которых деяние не было доведено до конца, степени и характере соучастия
каждого из подсудимых в совершении преступления.
Как указано в ч. 5 ст. 339 УПК РФ, не
могут ставиться отдельно либо в составе других вопросы, требующие от присяжных
заседателей юридической квалификации статуса подсудимого (о его судимости), а
также другие вопросы, требующие собственно юридической оценки при вынесении
присяжными заседателями своего вердикта.
В ч. 8 ст. 339 УПК РФ содержится
требование, согласно которому вопросы перед присяжными заседателями ставятся в
понятных для них формулировках.
Однако председательствующим судьей
требования ст. ст. 338 и 339 УПК РФ были нарушены, что повлияло на содержание
поставленных перед присяжными заседателями вопросов и ответов на них.
Вопрос N 9 в вопросном листе
председательствующим судьей сформулирован таким образом: "Доказано ли, что
имело место следующее деяние: что 13 января 2005 года около 13 часов в г.
Якутске во дворе дачи без номера по ул. Сергеляхское
шоссе 13 км. преследовали, с
кухонным ножом в правой руке, контролера третьего разряда бытового сектора
Якутского отделения энергосбыта В. в связи с осуществлением
им служебной деятельности, что, держа нож за клинок, бросили в спину В., что
В., заметив это, сумел увернуться от ножа".
На этот вопрос присяжные ответили
"Нет, не доказано".
Следующий вопрос N 10
председательствующий сформулировал следующим образом: "Доказано ли, что
это деяние (описанное в вопросе 9) совершил подсудимый А. с намерением лишить
жизни В.". При этом судья предложил присяжным отвечать на заданный вопрос
в том случае, если дан утвердительный ответ на предыдущий вопрос.
Вопрос присяжными заседателями был
оставлен без ответа.
Из вопроса N 9 не понятно, в связи с чем преследовали потерпевшего В. "с кухонным
ножом в правой руке".
В вопросе указано, что В. преследовали
"в связи с осуществлением им своей служебной деятельности". Однако в связи с осуществлением какой именно
"служебной деятельности" его преследовали - в вопросе не раскрыто.
В вопросе N 9 также предложено присяжным
ответить, доказано ли, что в спину В. бросили нож. Однако из такой формулировки
вопроса нельзя сделать вывод о том, с какой целью бросили нож в спину
потерпевшему.
Этот вопрос (о намерении А. лишить жизни
В.) был поставлен в следующем вопросе (N 10), который оставлен присяжными без
ответа, поскольку им было предложено ответить на него в том случае, если будет
дан положительный ответ на предыдущий вопрос.
Между тем согласно п. 2 ч. 1 ст. 73 УПК
РФ мотив преступления относится к обстоятельствам, подлежащим обязательному
доказыванию.
Исходя из изложенного следует, что вопрос
о доказанности фактических обстоятельств деяния согласно предъявленному
обвинению судья раздробил и фактические обстоятельства
деяния вне какой-либо связи в их развитии разделил на самостоятельные вопросы.
Такая постановка вопросов не позволяет представить, как развивалось
инкриминируемое А. деяние.
В вопросе N 9 вопросного листа содержатся
термины "осуществление В. своей служебной деятельности". Как
обоснованно указано в кассационном представлении, эти термины в вопросе не
раскрыты и требуют от присяжных заседателей собственно юридической оценки при
вынесении ими своего вердикта.
Аналогичные нарушения закона (нераскрытие существа самих деяний, в совершении которых
подсудимый обвинялся, а также включение в вопросы терминов, требующих
собственно юридической оценки при вынесении присяжными заседателями своего
вердикта) были допущены председательствующим судьей и при формулировке других
вопросов по эпизодам преступлений, которые инкриминируются А.
Так, в вопросе N 1
присяжным предложено ответить на вопрос о доказанности причинения боли
участковому уполномоченному милиции С. в результате нанесения ей удара ладонью
правой руки по лицу, в прихожей веранды вышеуказанной дачи, куда она пришла
одетая в форму сотрудника милиции вместе с помощником участкового С.О.
"для исполнения своих должностных обязанностей".
Аналогичный вопрос (N 5) был поставлен и
в отношении С., с той лишь разницей, что ее ударили при выходе из помещения
дачи рукоятью кухонного ножа в предплечье.
Не содержит
описания преступного деяния, как то изложено в обвинительном заключении, и
вопрос N 13 о доказанности нанесения удара ножом в область живота сотруднику
ОМОН милиционеру Ш. Этот вопрос содержит общую формулировку о том, что удар
ножом Ш. был нанесен "во время исполнения своих обязанностей по охране
общественного порядка и общественной безопасности". Однако какие именно "служебные обязанности по охране
общественного порядка и общественной безопасности" он исполнял, в вопросе
не раскрыто. Из самого вопроса также не ясно, с какой целью указанный сотрудник
милиции прибыл в дом А.
Таким образом, ни один из указанных
вопросов не раскрывает полной картины инкриминируемых А. деяний (существа
обвинения, с указанием мотивов совершения преступлений).
Между тем в
обвинительном заключении указано, что А. покушался на убийство В. (контролера
отделения энергосбыта РАО "ЕЭС") и с целью
причинения ему смерти сделал прицельный бросок в спину потерпевшего, когда тот
стал убегать от А. При описании преступного деяния в обвинительном заключении
также указана причина конфликта, произошедшего между А. и В., в результате
которого В. обратился за помощью в милицию. В
обвинительном заключении также указаны служебные полномочия, которые осуществлял
В., когда исполнял свои обязанности по обследованию жилых дач и выявил
несанкционированное подключение дачи абонента А. к электроэнергии; после чего
А., в целях недопущения оформления акта о нарушении правил электроснабжения,
нанес удары рукой по лицу и удар монтировкой в область предплечья В. Причины
появления работников милиции в доме А. в обвинительном заключении также
указаны.
Однако данные обстоятельства, связанные с
существом обвинения А., которые имели значение для данного уголовного дела, председательствующим
судьей были оставлены без внимания и не нашли отражения в поставленных перед
присяжными заседателями вопросах.
Доводы кассационного представления о
необоснованности принятого решения, о недопустимости такого доказательства, как
объяснение А. от 18 января 2005 г. (которое органами следствия было признано
вещественным доказательством), - неосновательны.
Как видно из материалов дела, объяснение
А. было получено после его задержания в связи с инкриминируемыми событиями.
В данном случае
является очевидным, что на момент получения следователем прокуратуры объяснения
от А. последний фактически был подозреваемым по инкриминируемым событиям, и его
допрос мог быть осуществлен в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным
законом, с разъяснением ему прав подозреваемого и обеспечения права на защиту
(в том числе права не свидетельствовать против себя и права на участие
защитника).
В связи с этим председательствующим
судьей было принято обоснованное решение о признании указанного объяснения
недопустимым доказательством.
То обстоятельство, что на момент
получения объяснения от А. уголовное дело возбуждено не было и
"процессуальное положение" А. органами следствия не было определено,
в данном случае юридического значения для решения вопроса о допустимости
объяснения в качестве доказательства не имеет.
Доводы кассационного представления о том,
что данное объяснение является вещественным доказательством по делу, не
основаны на законе, поскольку оно (объяснение А.) не отвечает требованиям,
предъявляемым статьей 81 УПК РФ к вещественным доказательствам.
Содержащееся в кассационном представлении
утверждение о том, что председательствующим необоснованно отказано в
ходатайстве государственного обвинителя о вызове должностного лица органа
прокуратуры, проводившего проверку в порядке ст. 144 УПК РФ, неосновательно.
Как видно из протокола судебного
заседания, государственным обвинителем было заявлено ходатайство о вызове в суд
для допроса в качестве свидетеля следователя прокуратуры, который получил от А.
объяснение. Государственный обвинитель просил допросить следователя по поводу
данного объяснения.
Данное ходатайство судьей было поставлено
на обсуждение сторон и обоснованно отклонено.
Доводы кассационного представления о том,
что следователь прокуратуры мог бы пояснить суду, желал ли А.
в момент получения от него объяснений воспользоваться услугами защитника и
разъяснялось ли ему право иметь защитника на стадии проверки сообщения о
преступлении, обоснованными признать нельзя.
Указание о разъяснении прав подозреваемому
или обвиняемому лицу, согласно требованиям уголовно-процессуального закона,
должно содержаться в протоколах соответствующих следственных действий,
составленных лицом, производящим допрос лица.
Судебная коллегия обсудила доводы
кассационного представления и кассационной жалобы потерпевшей С.О. о нарушении
ее права выступить в судебных прениях и высказать свои замечания по содержанию
и формулировке вопросов перед присяжными заседателями.
Указанных нарушений прав С.О. из
материалов дела не усматривается. Как видно из протокола судебного заседания (и
это не оспаривается в кассационных жалобе и
представлении) С.О. была допрошена в суде, после чего была госпитализирована в
республиканскую больницу N 2 Центра экстренной медицинской помощи.
Из приложенной к жалобе С.О. медицинской
справки N 139 следует, что она была доставлена в приемное отделение больницы 18
октября 2005 года, где была обследована. От дальнейшего стационарного лечения
она отказалась, в связи с чем была направлена для
лечения по месту жительства. Из листка временной нетрудоспособности N 4121,
приложенного С.О. к кассационной жалобе, следует, что она проходила
амбулаторное лечение с 26 октября 2005 г. по 1 ноября 2005 года.
Каких-либо ходатайств о своем участии в
судебном разбирательстве или об отложении разбирательства дела С.О. в указанный
период времени суду не подавала.
Вердикт присяжных был вынесен 24 октября
2005 года, а приговор постановлен 26 октября 2005 года.
При таких обстоятельствах право С.О. на
участие в судебном разбирательстве нарушено не было.
Исходя из изложенного и руководствуясь
ст. ст. 377, 378, 385 и 388 УПК РФ, Судебная коллегия
определила:
приговор Верховного Суда Республики Саха
(Якутия) от 26 октября 2005 года в отношении А. отменить и дело направить на
новое судебное разбирательство со стадии судебного разбирательства в тот же суд
в ином составе судей.