ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

КАССАЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

от 21 июля 2005 года

 

Дело N 67-о05-45

 

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации в составе:

 

    председательствующего                           Разумова С.А.,

    судей                                            Коннова В.С.,

                                                      Саввича Ю.В.

 

рассмотрела в судебном заседании от 21 июля 2005 г. кассационные жалобы осужденного М. и адвоката Иваненко О.В. на приговор Новосибирского областного суда от 10 февраля 2005 г., которым М., <...>, со средним образованием, не работавший, ранее не судимый, осужден по ч. 1 ст. 222 УК РФ - к двум годам лишения свободы; по п. п. "б", "в" ч. 3 ст. 162 УК РФ (в редакции Федерального закона от 25 мая 1996 г.) к одиннадцати годам лишения свободы; по п. "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ - к пятнадцати годам лишения свободы; по совокупности преступлений на основании ч. 3 ст. 69 УК РФ - к восемнадцати годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима.

М. признан виновным и осужден:

- за незаконные приобретения в первой половине октября 2002 г. огнестрельного оружия (пистолета с глушителем немецкого производства) и боеприпасов (9 патронов калибра 6,35 мм), их хранение и ношение;

- за разбойное нападение на С., Б., Е., М-ко, К., совершенное в ночь с 15 на 16 октября 2002 г. группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в жилище, с применением оружия и предметов, используемых в качестве оружия, в целях завладения чужим имуществом в крупном размере - на сумму 277200 рублей и с причинением тяжкого вреда здоровью С.,

- за убийство С., 1974 г. рождения, совершенное в ночь на 16 октября 2002 г. и сопряженное с разбоем.

Преступления совершены им в г. Новосибирске при обстоятельствах, установленных приговором.

Заслушав доклад судьи Коннова В.С., мнение прокурора Костюченко В.В., полагавшего необходимым приговор в отношении М. оставить без изменения, Судебная коллегия

 

установила:

 

в кассационных жалобах:

- осужденный М. просит отменить приговор и прекратить дело за недоказанностью, ссылаясь на то, что участия в разбое он не принимал, в С. - не стрелял. Как считает М., предварительное следствие и судебное разбирательство проведены с нарушением уголовно-процессуального законодательства, с обвинительным уклоном. М. полагает, что доказательства оценены неверно, что время совершения преступлений судом установлено ошибочно. По его мнению, суд неправильно отказал ему в вызове новых свидетелей в подтверждение заявленного им алиби, в вызове следователя Калашник, об исключении из числа доказательств показаний свидетелей Б. и К., данных ими после 20 декабря 2002 г., поскольку при доставлении в прокуратуру он был показан им. М. считает, что срок отбытия им наказания по приговору Богуньского районного суда г. Житомира от 16 октября 2003 г. за совершение мошенничества в Республике Украина - с 13 июня 2003 г. - должен быть засчитан и в срок наказания по данному приговору суда России за совершение иных преступлений;

- адвокат Иваненко О.В. в защиту интересов осужденного М. также просит отменить приговор и прекратить дело, ссылаясь на те же доводы, что и осужденный М. в своей жалобе.

В возражениях государственный обвинитель Полуэктов С.С. считает доводы жалоб несостоятельными.

Проверив материалы дела и обсудив доводы кассационных жалоб и возражений на них, Судебная коллегия находит приговор в отношении М. подлежащим отмене по следующим основаниям.

В соответствии с п. п. 1 и 2 ч. 1 ст. 379, п. п. 1 и 3 ст. 380 и ч. 1 ст. 381 УПК РФ приговор подлежит отмене, если выводы суда, изложенные в приговоре, не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании; а также если имеются противоречивые доказательства, имеющие существенное значение для выводов суда, но в приговоре не указано, по каким основаниям суд принял одни из этих доказательств и отверг другие, и также если имеются такие нарушения уголовно-процессуального закона, которые путем лишения или ограничения гарантированных УПК РФ прав участников уголовного судопроизводства, несоблюдения процедуры судопроизводства или иным путем повлияли или могли повлиять на постановление законного, обоснованного и справедливого приговора.

Как следует из приговора, судом установлено, что разбойное нападение, в ходе которого было совершено убийство С., имело место в период между 22 часами 30 минутами 15 октября и 1 часом 00 минутами 16 октября 2002 г.

Между тем приговором Заельцовского районного суда Новосибирска от 17 сентября 2002 г. в отношении Н. и С-ва установлено, что данное разбойное нападение было начато около 19 часов 16 октября 2002 г. (т. 3 л.д. 52).

Как видно из материалов дела, о времени совершения разбойного нападения, во время которого был убит С., допрошенные лица давали следующие показания:

- потерпевший Б. - что нападение началось после 1 часа 45 минут, он перед этим смотрел на часы, а окончилось после 3 часов, освободился он примерно в 3 часа 40 минут (т. 4 л.д. 194, 196);

- потерпевший Е. - что нападение началось в 1 - 2-м часу ночи, продолжилось около 30 минут - 1 часа (т. 4 л.д. 177 - 178). В ходе предварительного следствия он указывал, что нападение началось около 2-х часов ночи (т. 3 л.д. 106);

- потерпевшая К. - что нападение началось после 1-го часа ночи, продолжалось около 1 часа 20 минут - до трех часов ночи (т. 1 л.д. 35 - 36);

- подозреваемый Н. - что нападение началось около 1 часа ночи (т. 1 л.д. 141), окончилось около 3 - 4-х часов (т. 1 л.д. 159),

- свидетель М-ко - что при начале нападения он обратил внимание на часы, был 2-й час ночи (т. 2 л.д. 172);

- свидетель Танцева - что она подъехала к дому С. (когда там происходило разбойное нападение) в 3-м часу ночи, стучалась минут 20 (т. 4 л.д. 203). В ходе предварительного следствия она поясняла, что приехала к дому С. около 3-х часов, стучалась и кричала около 10 минут (т. 1 л.д. 62);

- потерпевшая С. - что ей позвонила К., сообщила о нападении в 3-м - начале 4-го часа. Нападение началось в 1 час 45 минут, а уехала она от дома С. в 23 часа 15 минут, когда нападения еще не было (т. 4 л.д. 170, 171).

Указанные доказательства не соответствуют выводам суда, изложенным в приговоре, относительно времени совершения преступлений, а согласно п. 1 ст. 307 УПК РФ в судебном заседании должно быть установлено и в описательно-мотивировочной части приговора указано время совершения преступления.

Подсудимый М. сделал заявление об алиби и заявил, что он находился у магазина с М., Х. и Л. с 0 часов 50 - 55 минут до 2 часов 10 минут 16 октября 2002 года (т. 4 л.д. 218, 220).

В подготовительной части судебного заседания подсудимый М. заявил ходатайство 13 октября 2004 года о вызове в качестве новых свидетелей Л. (и указал ее адрес) и М.Я. и М.Е. - сестры Л. и мужа сестры, адрес которых знает Л., а он лишь визуально знает, где они проживают.

Суд отказал в удовлетворении ходатайства подсудимого М., сославшись на преждевременность ходатайства, и разъяснил подсудимому М. (содержащемуся под стражей) и защитнику Изюменко о самостоятельном обеспечении ими явки этих лиц в помещение суда (т. 4 л.д. 154 - 155). При этом суд не указал, в чем заключается преждевременность ходатайства подсудимого о вызове и допросе новых свидетелей в подтверждение его заявления об алиби.

Согласно ст. 271 УПК РФ подсудимый в этой стадии судебного разбирательства имел право заявить ходатайство о вызове новых свидетелей.

Кроме того, суд не указал, каким образом подсудимый М., содержащийся под стражей, должен самостоятельно обеспечивать явку в помещение суда новых свидетелей. Возложение на защитника Изюменко, не заявлявшего такого ходатайства, обязанности самостоятельного обеспечения явки в помещение суда новых свидетелей, о которых ходатайствовал подсудимый М., также не основано на законе.

Согласно правовым позициям, выраженным Конституционным Судом РФ в постановлениях от 27 июня 2005 года, 29 июня 2004 года, определениях от 5 ноября и 21 декабря 2004 года, от 19 января 2005 года суд как орган правосудия призван обеспечивать при судебном разбирательстве соблюдение требований, необходимых для вынесения правосудного, то есть законного, обоснованного и справедливого решения по делу. При рассмотрении уголовного дела именно на суд возлагаются обязанности по организации судебного процесса и по обеспечению в нем сторонам возможности реализовывать свои процессуальные права и создание необходимых условий для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав. Доказывание в уголовном судопроизводстве состоит в собирании, проверке и оценке доказательств и суд, осуществляя доказывание, обязан принимать все зависящие от него меры к тому, чтобы были получены доказательства, подтверждающие как виновность, так и невиновность лица в совершении инкриминируемых ему преступлений.

Уголовно-процессуальный закон исключает возможность произвольного отказа в получении доказательств, о которых ходатайствует сторона защиты. Такой отказ возможен лишь в случаях, когда соответствующее доказательство не имеет отношения к уголовному делу, по которому ведется разбирательство, не способно подтверждать виновность или невиновность лица в совершении инкриминируемых преступлений, является недопустимым или избыточным с позиций принципа разумности.

Разрешая ходатайство соответствующей стороны об истребовании и исследовании указанных ею доказательств, суд использует властные полномочия, которые в судебных стадиях уголовного судопроизводства, имеются у него и отсутствуют у сторон.

Таким образом, возложение судом на подсудимого, содержащегося под стражей, и его защитника, не имеющих властных полномочий, в том числе по выдаче судебных повесток, принятию и исполнению решений по принудительному приводу, обязанности по обеспечению явки новых свидетелей в помещение суда - являлось незаконным. 24 января 2005 года подсудимым М. было заявлено повторное ходатайство о вызове в судебное заседание Л. и М. Суд вновь отказал в их вызове в связи с тем, что сторона защиты не выполнила обязанности по обеспечению явки дополнительных свидетелей и не указано исчерпывающих данных об их месте жительства (т. 4 л.д. 80, 222, 224).

С учетом незаконности возложения на сторону защиты обязанности по обеспечению явки новых свидетелей в суд и указания подсудимым М. адреса места жительства Л., сообщения об известности Л. адреса места жительства ее родственников М., Судебная коллегия приходит к выводу, что судом были ограничены права подсудимого М., в том числе право доказывать свою невиновность в совершении преступлений, что могло повлиять на постановление законного, обоснованного и справедливого приговора.

Как следует из приговора, в основу выводов о виновности М. положены показания потерпевших Б., К. и обвиняемых С-ва и Н.

Однако анализ показаний указанных лиц не дает оснований для бесспорного вывода о виновности М. в тех преступлениях, за совершение которых он осужден.

Из материалов дела - показаний С-ва, Н., М. и свидетеля З., протокола выемки - видно, что до происшедшего и после происшедшего пистолет и патроны к нему находились у С-ва и С-в после происшедшего передал их на хранение З.

Приговором от 17 сентября 2003 года, вступившим в законную силу, установлено, что С-в, реализуя преступный умысел на разбойное нападение на С., "взял и приготовил в качестве оружия пистолет с глушителем и патроны к нему".

С-в при допросе в качестве подозреваемого 21 ноября 2002 года пояснял, что 13 или 14 октября 2002 года М. сказал, что если есть пистолет ("ствол"), то нужно взять его для нападения. В 23-м часу 15 октября 2002 года они встретились с М., поехали к месту нападения. Что с собой взял для нападения М., он не видел и не помнит, но впоследствии выяснилось, что у него был пистолет с глушителем. Когда он (С-в) и Н. зашли в гараж, то М. находился сзади них с левой стороны. Вдруг один из цыган, сидевший у холодильника, упал на пол. При этом никакого выстрела он не слышал, только впоследствии узнал от М., что тот его застрелил из пистолета с глушителем (т. 1 л.д. 147).

При допросе в качестве обвиняемого 19 февраля 2003 года С-в стал пояснять, что имевшийся у него пистолет он дня за три до нападения передал М. (то есть передал пистолет 12 октября 2005 года, о чем он не давал показаний при допросе 21 ноября 2002 года, а заявлял, что 13 или 14 октября 2002 года, то есть после 12 октября 2002 года и передачи пистолета, М. предлагал взять пистолет) (т. 2 л.д. 259).

При последующем допросе 12 марта 2003 года (т. 2 л.д. 270 - 271) обвиняемый С-в пояснял, что зачем за несколько дней до нападения М. взял у него пистолет, он не пояснял. В процессе поездки к дому С. он в руках М. пистолета не видел. О применении М. оружия в отношении С. он узнал лишь в ходе следствия (хотя при допросе 21 ноября 2002 года утверждал, что он от М. узнал, что тот застрелил С. из пистолета с глушителем).

В судебном заседании при рассмотрении дела в отношении С-ва и Н. подсудимый С-в пояснял, что пистолет М. он отдал дня за четыре до 15 октября 2004 года (то есть 11 октября 2004 года). До того, как вошли в гараж к С., он (С-в) пистолет видел, но не знал, что М. взял его с собой. Когда они вошли в гараж к С., то он увидел у М. пистолет. Убитый лежал, он понял, что убили его выстрелом, но выстрела не слышал. После нападения в машине он спрашивал у М., что это было, и тот "говорил, я стрелял". Когда приехали к М., тот отдал ему пистолет, разобранный по запчастям. Указанные показания подсудимого С-ва противоречат его предыдущим показаниям при допросах 21 ноября 2002 года и 12 марта 2003 года.

Н. при допросе в качестве подозреваемого 21 ноября 2002 года (т. 1 л.д. 141 - 142) пояснял, что для нападения перед их поездкой М. взял какую-то трубу и топор, а С-в принес пистолет с глушителем. При нападении первым в гараж забежал высокий парень, которого он не знает, затем зашел М., затем зашли С-в и парень пониже ростом, а последним - он (Н.). Он (Н.) приглядывал за дверью и, выставив свой незаряженный газовый пистолет, крикнул: "Ложись на пол!". Когда он (Н.) смотрел вещи, то снял перчатки, а свою маску поднял и лицо у него было открытое.

При допросе 22 ноября 2002 года подозреваемый Н. пояснял, что 15 октября 2002 года, когда поехали к цыганам, то С-в взял с собой пистолет. Когда возвращались после нападения, то в машине С-в рассказал, что когда они ворвались, то он (С-в) заметил, что молодой цыган рванулся за ружьем, и С-в, почувствовав опасность, выстрелил два раза. И в дальнейшем, когда они уже были у М., то повторно возник разговор об этом. М. был недоволен, что С-в убил цыгана, а С-в снова пояснил то же, что и в машине (т. 1 л.д. 156 - 157).

При допросе в качестве обвиняемого Н. пояснял 26 ноября 2002 года, что он подтверждает свои показания, данные в качестве подозреваемого и, кроме того, заявлял, что то, что С-в убил С., он осуждает и ему об этом говорил, так как считает, что в этом не было необходимости (т. 1 л.д. 170).

6 января 2003 года в связи с тем, что М. скрылся и был объявлен его розыск, в отношении М. дело было выделено в отдельное производство.

После этого, при допросе 16 января 2003 года обвиняемый Н. стал пояснять, что, вспомнив некоторые обстоятельства происшествия, он понял, что заблуждался в том, что С. убил С-в. Действительно, пистолет с глушителем принес С-в, но когда приехали к С. и выходили из машины, то пистолет взял М., и когда находились в доме С., пистолет был в руках у М. В какой-то момент пистолет у М. заклинило, М., открыв лицо, пытался его перезарядить. Когда он стрелял, он не видел, но когда они ехали обратно, то на вопрос С-ва, зачем он это сделал, М. ответил, что так получилось и высказывал предположение, что тот только ранен, еще жив. До нападения М., зная, что у С-ва есть пистолет, сказал, что надо его взять, чтобы пугать им. (В последней части показания Н. соответствовали показаниям подозреваемого С-ва при его допросе 21 ноября 2002 года.)

В судебном заседании при рассмотрении дела в отношении С-ва и Н. подсудимый Н. пояснял, что когда ехали к дому С., в машине ничего запрещенного не было, но когда М. стал предлагать съездить к С. за долгом, то говорил им про оружие. Когда они заходили в дом к С., он у М. пистолета не видел. Войдя в дом, он увидел у М. пистолет.

Свои показания в ходе предварительного следствия он изменил, так как он в СИЗО встретился с С-вым, они поговорили и тот ему сказал: "Что ты меня уличаешь ("грузишь")?" (т. 4 л.д. 122, 127, 131 - 132, 148, 149).

Указанные показания С-ва и Н. в приговоре фактически не приведены, не проанализированы, оценки им и причинам изменения ими показаний не дано. (Как пришел к выводу суд в приговоре от 17 сентября 2003 года "С-в и Н. были более правдивы в своих первоначальных показаниях, где признавали свою причастность к совершению преступления, несмотря на то, что эти их показания не везде согласовываются, так как изначально они понимали меру своей ответственности за содеянное и старались приуменьшить свою роль в содеянном, а впоследствии уже пытаются вообще уйти от ответственности. Об этом свидетельствуют показания Н. в судебном заседании, где он признал тот факт, что имел личную беседу с С-вым, где С-в предъявил ему претензию в том, что он изобличает последнего в совершении преступления. Именно после этого С-в и Н. стали менять свои показания" (т. 3 л.д. 59)).

В судебном заседании при рассмотрении дела в отношении М. С-в и Н. отказались давать показания.

При наличии таких противоречий в показаниях С-ва и Н., имеющих существенное значение для правильного разрешения дела, но не получивших оценку в данном приговоре, вывод суда о виновности М. в убийстве С. при разбойном нападении является преждевременным, его нельзя признать достоверным.

Потерпевший Е. пояснял, что ворвались человек пять в масках: первый - с топором, второй - с трубой, третий - с пистолетом. Первый сразу закричал: "Лежать всем" и побежал на него. Когда он ложился, нагибался, а К. - уже лежала на диване, Б. тоже уже лежал, прозвучал выстрел в С. Он (Е.) лег на пол и ничего не видел, не видел, чтобы человек с пистолетом снимал маску. Описать он никого не может, все в масках были. После нападения, вроде, никто не говорил, что узнал кого-либо из нападавших.

При первоначальном допросе на следующий день после нападения - 17 октября 2002 г. - свидетель К. поясняла, что первым зашел мужчина с топором, в маске из спортивной шапочки черного цвета. За ним забежало еще несколько человек, все они были в масках и матерчатых перчатках. Ее оттолкнули на кровать и она закрылась мягкой игрушкой. Она слышала выстрел, но кто стрелял, она не видела. Кто бы мог совершить на них нападение, она не знает. Описать нападавших она не может (т. 1 л.д. 35 - 37).

В последующем, при допросе 15 января 2003 г. К. стала пояснять, что в конце октября 2002 г., когда они справили 9-дневные поминки по С., она перебирала старые фотографии и обнаружила на фотографии человека, который 16 октября 2002 г. выстрелил в С., она его сразу же узнала, поскольку после выстрела тот стал перезаряжать пистолет, поднял с лица шапку и в этот момент она видела его лицо. Эту фотографию она стала показывать родственникам и родные брата С. - Паша и Николай - узнали в этом человеке М. (т. 2 л.д. 14).

При допросе в качестве потерпевшей 24 января 2003 г. К. также пояснила, что первый ворвавшийся кричал: "Всем на пол!". Затем вошедший М. выстрелил в С. (т. 2 л.д. 27).

В судебном заседании в связи с неизвестностью места нахождения К., она не была допрошена.

В приговоре первоначальные показания К. (о том, что она не видела, кто стрелял, и никого из нападавших опознать не может) не приведены, причины изменения ею показаний не установлены, оценка изменению ею показаний не дана.

Свидетель Б. при допросе 17 октября 2002 г. пояснял, что один из ворвавшихся, когда С., сидевший за столом, отбежал от стола ближе к холодильнику, выстрелил в него из пистолета с длинным дулом. С. согнулся и, забежав за холодильник, упал на тряпки. Стрелявший был в черной вязаной спортивной шапке с прорезями для глаз, он остался стоять возле входа. Двое из напавших, оттеснили его и отца к койке в дальнем левом углу, уложили и связали. После того, как их всех связали, то закрыли их сверху одеялами (т. 1 л.д. 39).

При допросе 9 января 2002 г. свидетель Б. стал пояснять, что человек, который стрелял в С., после выстрела наставил пистолет на него и его отца - М-ко Г.С., был ли в этот момент выстрел - он не помнит, но в какой-то момент, как ему показалось, пистолет у него заклинило и он пытался передернуть затвор, но не получалось. Тогда он зажал пистолет между ног и поднял шапочку выше лба и он видел его лицо, оно показалось ему знакомым. В это время он (Б.) был уже связан, на него набросили одеяло, но через оставленную прореху он видел этого человека. Тот заметил, что он на него смотрит, подошел к нему и сказал: "Что глазеешь? Сейчас дырку в голове сделаю" и ударил его рукояткой пистолета между лопаток. После этого он отошел от него на прежнее место, и он не видел, чтобы тот еще что-то делал.

Он все пытался вспомнить, где он его видел. Некоторое время назад он услышал знакомую фамилию - М. - и сразу вспомнил, что стрелял действительно М. М. он узнал примерно в 1995 г. и уверен, что стрелял в С. М. До происшедшего между ним (Б.) и М. была ссора, так как при поминках своих родственников М., не выпив, поставил рюмку (т. 2 л.д. 11).

В судебном заседании потерпевший Б. пояснял, что из напавших лишь один М. был в маске, двое других - были в шарфиках. Тот, который был в маске, выстрелил, потом вошли еще двое без масок, один из них - С-в. Одеяло на него легло "домиком", и он увидел, что М. передергивает пистолет, начинает что-то искать. Он (Б.) стал выяснять у М.: "Что ты делаешь?", а тот отвечал: "Лежи, а то до тебя доберемся" и спросил у К., где деньги и золото. Когда напавший что-то потерял, стал искать, то совсем снял с головы маску и больше ее не надевал. Ему он сказал: "Что глазеешь? Сейчас дырку сделаю", подставил к нему пистолет, затем - убрал его. Этого человека, который снял маску, он еще перепутал с другим человеком из Томска. Фамилию М. он не знал. После похорон С. они сидели у Тамары, так он увидел фотографию и на ней увидел стрелявшего. Его фамилию - М. - он потом выяснил, когда шло следствие - он фамилию узнал, до этого фамилию М. не знал.

Стрелял М., он точно знает. Если не М. стрелял, "то как краденые вещи попали к нему?" (т. 4 л.д. 194 - 201).

Суд в приговоре не привел показания Б., данные им в ходе предварительного следствия, не дал их анализа, не выяснил причину изменения показаний и не дал им оценки.

Свидетель М-ко пояснял, что ворвались сразу трое в масках, у третьего был пистолет с глушителем и тот сразу выстрелил. Куда он стрелял, он не видел. Чтобы кто-то снимал маску, он не видел (т. 1 л.д. 57, т. 2 л.д. 172). О том, что стрелявший наставлял пистолет на него, его сына - Б., М-ко показаний не давал.

Как следует из материалов дела, опознания М. К. и Б. - не проводилось.

Из материалов дела также видно, что, узнав в стрелявшем М., в конце октября 2002 г., как об этом стали утверждать К. и Б., ни один из них до января 2003 г. не заявляли об этом следственным органам.

С учетом наличия противоречий в показаниях К. и Б., имеющих существенное значение, отсутствия оценки этих противоречий и их причин, постановление обвинительного приговора в отношении М. на основе показаний К. и Б., выборочно приведенных в приговоре, нельзя признать законным и обоснованным.

Других доказательств приобретения, хранения и ношения М. огнестрельного оружия и боеприпасов, убийства им С. при разбойном нападении и совершения разбоя с причинением тяжкого вреда здоровью С. - в приговоре не приведено.

При таких данных приговор в отношении М. подлежит отмене, а дело - направлению на новое судебное разбирательство.

При новом рассмотрении дела суду необходимо с соблюдением уголовно-процессуального законодательства всесторонне, полно и объективно исследовать обстоятельства дела, дать надлежащую оценку всем доказательствам, исследованным в судебном заседании, и принять по делу законное, обоснованное и мотивированное решение.

Ссылка в жалобе осужденного М. на применение незаконных методов расследования не имеет юридического значения, поскольку его показания в ходе предварительного следствия не использовались в приговоре для доказывания его вины.

Ссылка на то, что при доставлении М. в прокуратуру у входа находились Б. и К., которым он был показан, о чем пояснила в судебном заседании потерпевшая С., несостоятельна. С. не давала показаний, что М. кому-либо показывался, а Б. 20 декабря 2003 г. вообще не было в городе (т. 4 л.д. 173).

Искажений показаний потерпевшего Е., на что имеется ссылка в жалобе, в приговоре не допущено, дословного воспроизведения показаний в приговоре законом не предусмотрено.

В связи с направлением дела на новое судебное разбирательство и с учетом тяжести предъявленного М. обвинения, того, что он находился в розыске, выезжал в другое государство, Судебная коллегия считает необходимым оставить без изменения меру пресечения М. и продлить срок его содержания под стражей.

На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 377, 378 и 388 УПК РФ, Судебная коллегия

 

определила:

 

обвинительный приговор Новосибирского областного суда от 10 февраля 2005 г. в отношении М. отменить и уголовное дело в отношении его направить на новое судебное разбирательство со стадии судебного разбирательства в тот же суд в ином составе судей.

Меру пресечения М. оставить прежнюю - содержание под стражей и продлить срок содержания его под стражей на три месяца - до 21 октября 2005 г.