ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 19 апреля 2000 г. N 145п2000

 

Президиум Верховного Суда Российской Федерации в составе:

председателя - Радченко В.И.

Членов Президиума - Петухова Н.А., Сергеевой Н.Ю., Верина В.П., Жуйкова В.М., Смакова Р.М., Кузнецова В.В., Каримова М.А., Попова Г.Н., Свиридова Ю.А., Меркушова А.Е., Вячеславова В.К.

рассмотрел дело по протесту первого заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации Радченко В.И. на приговор Верховного Суда Республики Дагестан от 29 июня 1999 года, по которому

О., <...>, ранее не судимый,

осужден к лишению свободы: по ст. 105 ч. 2 п. п. "в", "з" УК РФ на 14 лет, по ст. 162 ч. 3 п. п. "б", "в" УК РФ на 8 лет с конфискацией имущества, по ст. 222 ч. 1 УК РФ на 2 года. По совокупности преступлений на основании ст. 69 ч. 3 УК РФ определено 16 лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима с конфискацией имущества. Срок наказания исчислен с 27 января 1999 года;

Г., <...>, ранее не судимый,

осужден по ст. 316 УК РФ к штрафу в размере 200 минимальных размеров оплаты труда. На основании п. 6 Постановления Государственной Думы от 18 июня 1999 года "Об объявлении амнистии" Г. от наказания освобожден.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации определением от 29 сентября 1999 года приговор изменила, переквалифицировав действия О. со ст. ст. 105 ч. 2 п. п. "в", "з" и 162 ч. 3 п. п. "б", "в" УК РФ на ст. ст. 105 ч. 1 и 166 ч. 4 УК РФ и назначив ему лишение свободы по ст. 105 ч. 1 УК РФ на 12 лет, по ст. 166 ч. 4 УК РФ на 7 лет. По совокупности преступлений, предусмотренных ст. ст. 105 ч. 1, 166 ч. 4 и 222 ч. 1 УК РФ, определено 14 лет лишения свободы. В остальном приговор в отношении О., а также в отношении Г. оставлен без изменения.

В протесте поставлен вопрос об отмене судебных решений и направлении дела на новое судебное рассмотрение.

Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Лизунова В.М. и заключение заместителя Генерального прокурора Российской Федерации Кехлерова С.Г. об оставлении протеста без удовлетворения, Президиум Верховного Суда Российской Федерации

 

установил:

 

с учетом внесенных в приговор изменений О. признан виновным в убийстве Ю., а Г. - в укрывательстве этого преступления. Кроме того, О. признан виновным в неправомерном завладении автомобилем потерпевшего без цели хищения, совершенном с применением насилия, опасного для жизни потерпевшего, и в преступлении, предусмотренном ст. 222 ч. 1 УК РФ.

Преступления совершены в ночь на 4 января 1999 года при следующих обстоятельствах.

3 января 1999 г., вечером, О. и Г. возвращались из г. Дербента в г. Махачкалу на автомашине ВАЗ-21061 под управлением Ю.

В пути следования, примерно в 3 часа 4 января 1999 года, водитель, сославшись на сильную усталость, остановил автомашину и сказал, что немного отдохнет, для чего откинул спинку сиденья и лег спать. Рядом с водителем на правом сиденье находился Г. О., находившийся на заднем правом сиденье, с целью угона автомашины выстрелил из имевшегося у него пистолета в голову Ю., в результате чего последний тут же скончался.

Затем О. с помощью Г. переложил труп в багажник автомашины и вывез его в район санатория "Каспий" на территории Карабудахкентского района, где они бросили труп в камыши. После этого осужденные на автомашине убитого под управлением О. прибыли в г. Махачкалу, где О. пользовался машиной в течение двух дней.

Приговор и кассационное определение подлежат отмене, а дело - направлению на новое судебное рассмотрение по следующим основаниям.

Как видно из приговора, суд установил, что "О. совершил разбойное нападение на Ю. и его умышленное убийство при этом".

Сделав "вывод о доказанности вины О. в совершении нападения на Ю. в целях завладения автомашиной с применением огнестрельного оружия и в умышленном причинении смерти ему, находящемуся в беспомощном состоянии, сопряженном с разбоем", суд квалифицировал действия виновного по ст. ст. 162 ч. 3 п. п. "б", "в", 105 ч. 2 п. п. "в", "з" и 222 ч. 1 УК РФ.

Таким образом, суд в нарушение ст. 314 УПК РСФСР, признав О. виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 222 ч. 1 УК РФ, не указал в приговоре, в чем выразились преступные действия осужденного, квалифицированные по данному закону.

Вывод о виновности О. в убийстве Ю. суд обосновал: показаниями осужденного Г. о совершении убийства О.; показаниями свидетеля А. о передаче ему О. свертка с просьбой выбросить в туалет; протоколом добровольной выдачи А. свертка, в котором оказался пистолет; показаниями свидетеля И. об обстоятельствах обнаружения свертка с пистолетом; заключением баллистической экспертизы о том, что изъятые из автомашины потерпевшего пуля и гильза выстрелены из данного пистолета; заключением криминалистической экспертизы об обнаружении на рукавах бушлата и куртки О. следов сурьмы, которая входит в капсульный состав патронов огнестрельного оружия; заключением судебно-биологической экспертизы о наличии на форменных брюках О. крови, которая могла произойти от Ю.; заключением ситуационной медико-криминалистической экспертизы, в соответствии с которой наиболее вероятным является производство выстрела в Ю. лицом, находившимся на заднем правом сиденье автомашины.

Однако анализ этих доказательств, как каждого в отдельности, так и в их совокупности, дает основание утверждать, что в нарушение требований ст. ст. 20 и 314 УПК РСФСР суд не принял всех предусмотренных законом мер для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела и всех полученных по делу доказательств и часть из них осталась без надлежащей оценки, что не могло не повлиять на законность и обоснованность приговора.

В суде О. вину в инкриминированных ему деяниях не признал, категорически отрицал принадлежность ему пистолета и утверждал, что причин убивать Ю. у него не было, убийство совершил не он, а в его отсутствие Г., который не мог оплатить проезд, он же только помогал Г. перекладывать труп. Перекладывая труп, оба испачкали кровью свои бушлаты, а он, кроме того, и брюки, впоследствии вместе чистили одежду водой. Настаивал на том, что ничего А. не передавал, тем более в 10 метрах от туалета, как утверждает свидетель, он бы в таком случае имел реальную возможность самостоятельно скрыть следы преступления. Наличие на одежде следов сурьмы О. объяснял участием в стрельбах на занятиях в школе, которые проводились 4 января 1999 года. На занятиях он был в бушлате. Факт использования автомашины убитого О. признал (т. 2 л.д. 20 - об - 44).

Г. вину в укрывательстве убийства не признал и пояснил, что, действительно, именно он должен был заплатить водителю 300 руб. за проезд, однако денег у него не было, он намеревался рассчитаться по прибытии в школу милиции. По времени они планировали прибыть в школу 4 января 1999 года к 6 часам, чтобы успеть на поверку. Свою причастность к убийству и к его укрывательству категорически отрицал, утверждая, что О. один убил Ю. и перенес его труп в багажник, а впоследствии достал его из багажника и спрятал в камыши.

Давая оценку показаниям О. и Г., суд признал достоверными показания О. об участии Г. в укрывательстве убийства и показания Г. об убийстве Ю. О., так как они подтверждены другими доказательствами. С остальными показаниями Г. и О. суд не согласился. Однако вывод суда о недостоверности показаний О. о его невиновности является преждевременным и нуждается в дополнительной проверке.

Так, ссылаясь на показания свидетеля А. о получении им от О. вечером 4 января 1999 года свертка, в котором впоследствии был обнаружен пистолет, как на одно из доказательств, подтверждающих показания Г. об убийстве потерпевшего О., суд не дал оценки тем обстоятельствам, что, по словам А., сверток с просьбой выбросить в туалет он получил в 10 (согласно показаниям на следствии), 10 - 15 (согласно показаниям в суде) метрах от туалета и что в процессе судебного разбирательства свидетель затруднялся в определении даты - 4 или 5 января 1999 года - передачи ему О. указанного свертка. В итоге А. заявил, что получил от О. сверток 5 января 1999 года (л.д. 73 - 78 т. 2).

Из рапортов начальника отделения ОСО МВД РД И. и оперуполномоченного Кировского РОВД г. Махачкалы Т., а также протокола добровольной выдачи пистолета от 7 января 1999 года видно, что А. сначала "категорически отказывался от факта передачи ему пистолета О.", но после "долгой беседы" пояснил, что вечером 5 января 1999 года О., действительно, передал ему сверток и указал, куда выбросить его. В изъятом свертке оказался пистолет с глушителем (л.д. 28 - 29, 61 т. 1).

В суде свидетель И. подтвердил, что А. говорил о получении свертка от О. 5 января 1999 года, а также показал, что пистолет, оказавшийся в обнаруженном свертке, перед составлением протокола о его выдаче был вымыт (л.д. 100 - 102 т. 2).

Как видно из дела, О. после случившегося оставил расположение школы еще днем 5 января 1999 года, в связи с чем не мог что-либо передать А. вечером этого дня, однако суд не дал в приговоре оценки этому обстоятельству, что не могло не повлиять на вывод о виновности О.

Исследуя показания свидетеля А., суд должен был с учетом имеющихся в деле показаний свидетеля Г.А. на предварительном следствии (л.д. 71 - 72 т. 1) выяснить и вопрос о пистолете, который он приносил на занятия в школу 6 января 1999 года. По данному вопросу необходимо было допросить и Г.А., а также других лиц, видевших этот пистолет.

Ссылаясь на заключение баллистической экспертизы, суд не обратил внимания на то, что объектами исследования эксперта являлись пистолет с глушителем, гильза и пуля, упакованные в один пакет, опечатанный печатью "Для пакетов", в то время как из дела видно, что пистолет и пуля с гильзой изымались в разное время, разными органами, опечатывались разными печатями и направлялись на экспертизу в двух опечатанных пакетах (л.д. 4 - 5, 61, 81 ч. 1). В связи с этим не ясно, действительно ли эксперт исследовал те объекты, которые направлялись на экспертизу.

Ссылаясь на заключение ситуационной медико-криминалистической экспертизы и показания эксперта Г.О., подтвердившего в судебном заседании правильность выводов, сделанных им в результате экспертизы, суд оставил без изменения то обстоятельство, что из схемы эксперта следует, что выстрел был произведен не в височную, а в нижнюю часть головы потерпевшего (л.д. 301 - 305 т. 1).

Ссылаясь на заключение криминалистической экспертизы об обнаружении на рукавах бушлата и куртки О. продуктов выстрела, суд не принял всех предусмотренных законом мер для проверки доводов подсудимого об образовании этих следов на занятиях по огневой подготовке 4 января 1999 года, несмотря на то, что имеющиеся в деле материалы содержат противоречивые данные о времени проведения таких занятий в 1999 году.

Так, свидетель Р. в суде пояснил, что не помнит точной даты проведения стрельб в январе, хотя в начале допроса указывал дату проведения занятий 4 января 1999 года. При этом свидетель показал, что в помещении для стрельб холодно и он надевает бушлат (л.д. 84085 т. 2). Свидетель М. показал суду о проведении занятий по огневой подготовке после 6 января (л.д. 69 т. 2), а свидетель Ч. - о проведении этих занятий в середине января 1999 года (л.д. 71 т. 2). На предварительном следствии М. и Ч. утверждали о проведении первых стрельб в 1999 году только в феврале (л.д. 308, 321 т. 1).

Наличие противоречий в показаниях вышеуказанных свидетелей обязывало суд дать им оценку в приговоре и принять дополнительные меры к проверке показаний О. о дате занятий по огневой подготовке в начале 1999 года путем допроса других свидетелей истребования из школы милиции соответствующих документов. Кроме того, суду следовало путем допроса эксперта-криминалиста выяснить, могли ли продукты выстрела на одежде О. сохраниться от стрельб, имевших место в 1998 году, с учетом того, что одежда после этого подвергалась стирке.

Таким образом, следует признать, что доказательства, которые, по мнению суда, подтверждают показания Г. о совершении убийства О., исследованы неполно и односторонне, а имеющиеся в них противоречия не оценены, в результате чего остались неполно исследованными обстоятельства, имеющие важное значение для разрешения дела.

В суде Г. заявил, что явку с повинной он сделал 6 января 1999 г.

Однако из информационных писем от 7 января 1999 года заместителя начальника милиции, производившего оперативно-розыскные мероприятия по установлению места нахождения курсантов, и следователя прокуратуры г. Махачкалы, в производстве которого находилось возбужденное дело, видно, что до 7 января 1999 года производился поиск курсантов О. и Г., Г. обратился в Кировское РОВД г. Махачкалы с заявлением о случившемся только 7 января 1999 года (л.д. 27, 60 т. 1); в заключении служебного расследования, произведенного в школе милиции, также указано о возвращении Г. в школу лишь утром 7 января 1999 года, после чего он "дал признательные показания" (л.д. 180 - 183 т. 1); заявление Г. в Кировском РОВД г. Махачкалы зарегистрировано 7 января 1999 года (л.д. 31 т. 1); согласно протоколу Г. задержан 7 января 1999 года (л.д. 32 т. 1).

Эти обстоятельства также не были исследованы судом и не получили оценки.

При таких обстоятельствах следует признать, что суд поверхностно исследовал собранные по делу доказательства, в связи с чем приговор нельзя признать законным и обоснованным, поэтому судебные решения подлежат отмене, а дело - направлению на новое судебное рассмотрение.

В ходе нового судебного рассмотрения в соответствии со ст. ст. 20, 68 и 314 УПК РСФСР необходимо устранить отмеченные недостатки, установить фактические обстоятельства дела, всесторонне, полно и объективно исследовать добытые по делу доказательства, дать им оценку и в зависимости от полученных данных решить вопрос о виновности или невиновности О. и Г.

На основании изложенного и руководствуясь п. 2 ст. 378 УПК РСФСР, Президиум Верховного Суда Российской Федерации

 

постановил:

 

приговор Верховного Суда Республики Дагестан от 29 июня 1999 года и определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 29 сентября 1999 года в отношении О. и Г. отменить и дело направить на новое судебное рассмотрение.