ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 19 мая 1993 года

 

(извлечение)

 

Московским городским судом М. осужден по ст. ст. 15 и 93(1), ч. 1 ст. 96 УК к восьми годам лишения свободы с конфискацией имущества.

Он признан виновным в мелком хищении, а также в покушении на хищение государственного имущества в особо крупных размерах.

4 марта 1992 г. М., находясь на территории автокомбината N 15 Московского управления автомобильных дорог, похитил с автомашины ЗИЛ государственные номерные знаки стоимостью 32 руб. и фирменную табличку с указанными на ней маркой автомашины, номера двигателя и шасси.

10 марта 1992 г. примерно в 21 час. 30 мин. он проник на территорию завода им. Лихачева, а около 9 час. утра следующего дня выбрал для хищения товарную машину ЗИЛ стоимостью 176 644 руб., отогнал ее с места стоянки с целью создания видимости, что машина находится в эксплуатации, и для беспрепятственного выезда с территории завода намеревался оборудовать эту машину ранее похищенными номерным знакам и фирменной табличкой, принадлежащими ему зеркалом заднего вида, стеклоочистителями и огнетушителем, но был задержан работниками завода, в связи с чем не мог довести преступление до конца.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор изменила, смягчила М. наказание до пяти лет лишения свободы.

Заместитель Генерального прокурора Российской Федерации в протесте поставил вопрос об отмене приговора и кассационного определения и направлении дела на новое расследование.

Президиум Верховного Суда РФ 19 мая 1993 г. протест прокурора оставил без удовлетворения, указав следующее.

В протесте указывалось, что органами предварительного следствия нарушено право М. на защиту, так как по заключению судебно-психиатрической экспертизы он страдает олигофренией в степени легкой дебильности с психопатизацией по неустойчивому типу, поэтому защитник должен был участвовать в деле с момента его задержания. Кроме того, при дополнительном расследовании необходимо провести в отношении М. стационарную судебно-психиатрическую экспертизу.

Как видно из материалов дела, М. задержали 11 марта 1992 г. и ему следователь разъяснил права подозреваемого, в том числе права иметь защитника с момента объявления ему протокола задержания. Однако М. заявил, что "в адвокате в настоящее время и во время предъявления обвинения не нуждаюсь". Аналогичное заявление он сделал 13 марта 1992 г. при объявлении ему постановления о привлечении в качестве обвиняемого.

В последующем М. обратился с просьбой обеспечить участие в деле адвоката, который принял участие в деле с момента предъявления обвинения М. в окончательной формулировке, участвовал при ознакомлении со всеми материалами дела, защищал интересы М. при судебном разбирательстве.

Доводы протеста о том, что наличие психических недостатков М., обязывало следственные органы допустить защитника с момента объявления ему протокола задержания и отказ от защитника таких лиц необязателен для следователя, нельзя признать обоснованным.

Согласно ст. 49 УПК, с момента объявления лицу протокола задержания участие защитника обязательно в случаях, предусмотренных пунктами 2, 3 и 4 указанной статьи, в частности, по делам о преступлениях немых, глухих, слепых и других лиц, которые в силу своих физических или психических недостатков не могут сами осуществлять свое право на защиту.

Ни одного из названных условий, при которых органы следствия обязаны были обеспечить участие защитника с момента объявления М. протокола задержания, несмотря на его отказ от защитника на этой стадии предварительного следствия, по данному делу не установлено. Так, по заключению судебно-психиатрической экспертизы, М. обнаруживает последствия раннего органического поражения центральной нервной системы с чертами умственной ограниченности и психопатизацией личности. Однако степень имеющихся изменений психики у М. выражена не столь значительно, чтобы признать его лицом, нуждающимся в защите.

Кроме того, из материалов дела видно, что М. имеет 8 классов образования, окончил курсы шоферов и работал водителем III класса, каких-либо странностей в его поведении замечено не было.

Таким образом, обстоятельств, которые свидетельствовали бы о нарушении права М. на защиту в стадии предварительного расследования дела, не установлено.

Нельзя согласиться с доводами протеста о необходимости проведения в отношении М. стационарной судебно-психиатрической экспертизы. Необходимость проведения такой экспертизы в протесте обосновывается тем, что неполно была исследована медицинская документация на осужденного. Однако из заключения амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы видно, что экспертам были представлены все справки, характеристики, медицинская документация на М., которые были исследованы экспертами-психиатрами, и оснований считать, что заключение ими дано по неполно исследованным материалам дела, не имеется.

При таких обстоятельствах оснований для отмены приговора и кассационного определения в отношении М. и передачи дела на новое расследование не имеется.

Оценив собранные по делу доказательства в их совокупности, суд обоснованно признал М. виновным в совершении вмененных ему преступлений и правильно квалифицировал его действия.