ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

от 28 марта 2002 г. N 16-О02-24

 

Судья: Коновалов Ю.М.

 

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации

в составе:

председательствующего Кузнецова В.В.

судей Валюшкина В.А. и Ботина А.Г.

рассмотрела в открытом судебном заседании 28 марта 2002 года уголовное дело по кассационному протесту прокурора на приговор Волгоградского областного суда от 19 ноября 2001 года, по которому

Г., <...>, русский, несудимый,

осужден по ст. 316 УК РФ на 2 года лишения свободы и на основании ст. 78 УК РФ и п. 3 ч. 1 ст. 5 УПК РСФСР освобожден от наказания за истечением срока давности,

и

Б., <...>, русский, несудимый,

оправдан по ст. 102 п. п. "а", "г" УК РСФСР за недоказанностью его участия в совершении преступления.

Заслушав доклад судьи Валюшкина В.А., выступление прокурора Сафонова Г.П., поддержавшего протест, судебная коллегия

 

установила:

 

Г. признан виновным в заранее не обещанном укрывательстве особо тяжкого преступления, совершенном 3 декабря 1992 года в гор. Волгограде при обстоятельствах, изложенных в приговоре.

Органами следствия Б. обвинялся в совершении преступления при таких обстоятельствах:

Не установленное следствием лицо в ноябре 1992 года предложило Г. совершить убийство К. за денежное вознаграждение. Г. с этим предложением обратился к своему знакомому Л., который, в свою очередь, предложил совершить убийство Б. Получив согласие последнего, они разработали план убийства К. и распределили роли. Согласно плану Г. должен был обмануть К. и под предлогом оказания юридической помощи своим знакомым привезти последнего в г. Волжский, где посадить в автомобиль Б. и Л., сославшись, что это его знакомые. В пути следования Б. должен был задушить К., а Л. оказать ему необходимую помощь в случае сопротивления потерпевшего. Труп договорились спрятать на пустыре садоводческого общества "Изобилие" в г. Волжском. 3 декабря 1992 года примерно в 18 часов Г. обманным путем привез К. на своем автомобиле марки BMW-525 в г. Волжский Волгоградской области, где к ним в машину сели Б. и Л. В пути следования Б. накинул на шею К. удавку и стал его душить, а Г. неустановленным предметом нанес несколько ударов К. по голове. Приехав на территорию садоводческого общества "Изобилие" на окраине г. Волжского, Б., Г. и Л. вытащили К. из машины, и Г. нанес ему не менее трех ударов по голове дубиной. Полагая, что от полученных повреждений К. скончался, Б., Г. и Л. сбросили труп К. в яму в двадцати метрах от дачного участка N 23 и скрылись. Вознаграждение за убийство, полученное впоследствии от неустановленного лица, потратили на собственные нужды. (По приговору Волгоградского областного суда от 23 октября 2000 года Л. оправдан по ст. 102 п. п. "а", "г" УК РСФСР за недоказанностью его участия в совершении преступления).

В судебном заседании Г. признал вину частично, полагая, что может нести ответственность за укрывательство преступления, а Б. вину не признал, заявив, что в день убийства К. находился на своем рабочем месте.

В кассационном протесте и дополнении к нему поставлен вопрос об отмене приговора в полном объеме и направлении дела на новое судебное рассмотрение. В обоснование протеста указывается на несоответствие приговора требованиям ст. 314 УПК РСФСР, поскольку суд не мотивировал основания, по которым были отвергнуты доказательства, на которых было основано обвинение. Положив в основу приговора показания Г., Б., Л., Л.И. и Т., свидетельствующие о непричастности Г. и Б. к убийству и о применении незаконных методов расследования, в связи с чем Г. и Б. были вынуждены оговорить себя, а свидетели оговорить Г. и Б. в причастности к убийству, суд не дал надлежащей оценки показаниям У., Б.О., М., Т.И., С., Л., Л.И. и Л.И.В. на предварительном следствии в первом судебном заседании, отрицавших применение незаконных методов при расследовании настоящего дела. Суд оставил без внимания то, что Л.И.В. версию о незаконных методах, выдвинула только в четвертом по счету судебном заседании, свидетеля М.О. для проверки этой версии суд не вызвал и не допросил. Содержащееся в приговоре утверждение, что показания П. и П.И. не противоречат показаниям Г., не соответствует материалам дела. Вывод о достоверности показаний Г. относительно ключей основан на поверхностной оценке доказательств. Судом не проведена надлежащая проверка показаний Г. относительно якобы имевшего места угона его машины. Без должной оценки всех доказательств по делу судом сделан вывод о нахождении Б. на службе в день убийства, а показаниям свидетелей А., М.Н. и Б.О. в этой части, и данным проведенного служебного расследования, не дано надлежащей оценки. Признание Г. виновным в укрывательстве преступления, является незаконным, поскольку сделанное им сообщение о якобы имевшем место угоне машины, не образует состава данного преступления. В протесте указывается на невыполнение в полном объеме определения кассационной инстанции, ранее отменявшей приговор.

В возражении адвоката в защиту Г., на основе подробного анализа добытых по делу доказательств, указывается на необоснованность доводов прокурора, содержащихся в протесте, в связи с чем поставлен вопрос об оставлении приговора суда без изменения.

Проверив дело, обсудив доводы протеста, судебная коллегия не находит оснований для его удовлетворения.

Вывод суда о виновности Г. в укрывательстве преступления, помимо показаний самого Г. свидетельствующих о том, что вечером 3 декабря 1992 года в гор. Волжском к ним в машину с К. сели двое незнакомцев, которые, угрожая оружием, указали путь следования, а когда они прибыли в садоводческое общество, сидевший сзади мужчина накинул на шею К. удавку, начал душить, а когда второй мужчина отвлекся, чтобы помочь первому, ему, Г., удалось убежать, а, вернувшись в Волгоград, он сделал ложное заявление об угоне его автомашины, боясь, что будет обвинен в убийстве К., подтверждается также заявлением Г. в органы милиции, показаниями свидетеля Т. об известных ей обстоятельствах, протоколом осмотра территории садоводческого товарищества, свидетельствующим об обнаружении трупа К. с признаками насильственной смерти, заключением судебно-медицинского эксперта о причинах смерти К., в котором указывается на обнаружение на шее трупа странгуляционной борозды, имеющей прижизненный характер.

Квалификация действий Г. является правильной.

Доводы, содержащиеся в протесте о том, что ответственность по ст. 316 УК РФ наступает только в случае сокрытия преступника, орудий, средств и следов преступления, убедительными быть признаны не могут, поскольку, сделав ложное заявление в милицию о якобы угнанной автомашине, скрыв ставшие ему известные обстоятельства убийства, Г. тем самым направил органы следствия по ложному пути, что впоследствии привело к длительным и неоднократным приостановлениям производства по делу, прекращению производства в отношении ряда лиц, ранее привлекавшихся в ответственности по настоящему делу.

Судебная коллегия не может согласиться с доводами, изложенными в протесте, в котором поставлен вопрос об отмене приговора и направлении дела на новое рассмотрение по тем основаниям, что Г. и Б. должны нести ответственность за умышленное убийство К.

В соответствии со ст. 309 УПК РСФСР обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана.

При этом обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены.

Кроме того, по смыслу ч. 2 ст. 50 Конституции РФ и ч. 3 ст. 69 УПК РСФСР в основу обвинительного приговора не могут быть положены доказательства, полученные с нарушением закона.

Как полученные с нарушением закона должны признаваться доказательства, если при их собирании и закреплении были нарушены гарантированные Конституцией РФ права человека и гражданина или установленный уголовно-процессуальным законодательством порядок их собирания и закрепления.

Давая объяснения в суде, Г. пояснил, что его показания на предварительном следствии о том, что Б. и Л. совершили убийство К., не соответствуют действительности, так как он давал их вынужденно, находясь под арестом, под воздействием работников ведущих расследование.

В судебном заседании Б. заявил, что на предварительном следствии дал показания о том, что находился в машине с Г. и Л., когда Л. накинул удавку на шею потерпевшего, а Г. нанес потерпевшему удары пистолетом по голове под психическим и физическим воздействием на него со стороны работников, ведущих расследование.

Как видно из материалов дела, подобные заявления Г. и Б. делали и на предварительном следствии.

Однако, органы следствия, не согласившись с их доводами о невиновности в убийстве К., тем не менее, в обвинительном заключении сослались на их показания на следствии, в которых они уличали друг друга в причастности к указанному преступлению, а также, и, прежде всего, на показания Л., данные им на предварительном следствии, в которых тот указывал на Г. и Б. как участников убийства К.

Рассматривая дело, суд обоснованно счел показания Г., Б. и Л., данные ими в период с 30 июня по 31 июля 1997 года, "явки с повинной" Б. и Л., а также результаты некоторых следственных действий, полученные в этот же период, как недопустимые доказательства, поскольку они были добыты с нарушением требований УПК РСФСР.

Как видно из материалов дела, возбужденное 5 декабря 1992 года, оно 5 июня 1993 года (т. 1 л.д. 282) было приостановлено следователем за неустановлением лица, совершившего убийство. После непродолжительного времени возобновления производства по делу для проверки причастности к преступлению другого лица, оно 6 августа того же года вновь было приостановлено по тем же основаниям (т. 1 л.д. 296).

Тогда же, то есть 5 июня 1993 года следователь своим постановлением прекратил уголовное преследование против Г. за недоказанностью его вины (т. 1 л.д. 279 - 281).

Спустя без малого четыре года, 30 апреля 1997 года против Л. было возбуждено уголовное дело по ст. 228 ч. 1 УК РФ, 12 июня того же - по ст. 213 ч. 3 УК РФ, которые 13 июня 1997 года (т. 3 л.д. 3 - 4) объединены следователем РОВД в одно производство.

10 июня 1997 года была получена оперативная информация о причастности к убийству К. данного Л., а также Г. и Б.

30 июня 1997 года Л. была написана "явка с повинной", в которой он изложил обстоятельства убийства К. Г. и Б. Тогда же следователь прокуратуры области, усмотрев из нее причастность и Л. к убийству, тем не менее, принял к своему производству не дело по факту убийства, а уголовное дело в отношении Л. о незаконном обороте наркотических средств и о хулиганстве.

В рамках расследования дела по незаконному обороту наркотиков и хулиганству, следователь в течение месяца проводит ряд следственных действий: допрашивает Л. как свидетеля по обстоятельствам убийства К., проверяет эти его показания на месте, задерживает и арестовывает Б. и Г., неоднократно допрашивает Б. и Г., предъявляет им обвинение в убийстве, проводит очные ставки между ними и другие следственные действия, не отменяя постановления следователя о приостановлении производства по делу по факту убийства К.

При этом только при допросах 30 июня и 1 июля Л. как свидетель предупреждался об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Во всех остальных случаях, то есть при проведении очных ставок с Г., Б., при его допросах, он фигурировал как обвиняемый.

Однако Л. в качестве такового был признан только 2 сентября 1997 года (т. 3 л.д. 19), причем по обвинению его по ст. 228 УК РФ, то есть за незаконный оборот наркотических средств.

Только 31 июля 1997 года, фактически проведя следствие в полном объеме, помощник прокурора области отменяет постановление о приостановлении производства по делу, а следователь, которому поручено проведение следствия в тот же день, то есть 31 июля (т. 3, л.д. 114) соединяет дела в отношении Л. по ст. ст. 228 ч. 1 и 213 ч. 3 УК РФ и дело по факту убийства К. в одно производство.

Как видно из материалов дела, Волгоградский областной суд своим приговором от 23 октября 2000 года оправдал Б. и Л. по ст. 102 п. п. "а", "г" УК РСФСР за недоказанностью их участия в совершении преступления, а действия Г. со ст. 102 п. п. "а", "г" УК РСФСР переквалифицировал на ст. 316 УК РФ, предусматривающую укрывательство особо тяжкого преступления.

Постановляя этот приговор, суд указал на то, что все доказательства по делу, полученные в период с 30 июня 1997 года по 31 июля 1997 года, имея в виду: явку с повинной Л. от 30 июня 1997 года (т. 3, л.д. 7 - 11), показания Л. в качестве свидетеля и при осмотре места происшествия с его участием (т. 3, л.д. 12 - 15, 16 - 18), явку с повинной Б. от 1 июля 1997 года (т. 3, л.д. 52 - 54), объяснение Б., его показания в качестве подозреваемого и обвиняемого (т. 3, л.д. 57 - 59, 65 - 67, 73), показания Г. в качестве обвиняемого (т. 3, л.д. 95), и некоторые другие, были добыты с нарушением закона и были исключены судом как недопустимые.

Отменяя указанный приговор по протесту прокурора в отношении Б. и Г. (протест и приносился в отношении этих лиц), судебная коллегия своим определением не поставила под сомнение правильность выводов суда первой инстанции об исключении доказательств по делу, полученных в период с 30 июня по 31 июля 1997 года, указав на необходимость выяснения ряда других обстоятельств.

С таким выводом (о невозможности использования доказательств, полученных с нарушением закона), согласился и прокурор, подтверждением чему служит то обстоятельство, что и в рассматриваемом кассационном протесте содержатся ссылки, уже не на конкретные доказательства, ставящие под сомнение законность и обоснованность приговора, а, например, на показания Л. (т. 3, л.д. 144), который в присутствии защитника подтвердил ранее им данные "показания об обстоятельствах совершенного Г. и Б. убийства К." (именно эти "ранее данные показания" и были исключены судом как недопустимые доказательства).

Несостоятельность доводов, содержащихся в протесте, в котором акцентировано внимание на том, что судом не дано оценки показаниям некоторых свидетелей, отрицавших применение недозволенных методов расследования, допрошены не все лица из числа сотрудников милиции, которые могли бы опровергнуть утверждения о применении этих методов, заключается в том, что при наличии явных нарушений норм уголовно-процессуального закона, допущенных в период следствия в отношении Г., Б. и других, допрос всех лиц, так или иначе причастных к расследованию дела, а также тщательное выяснение всех вопросов, касающихся применения или неприменения незаконных методов расследования, не вызывалось необходимостью.

При судебном разбирательстве тщательно проверялось алиби Б., заявившего о том, что он не мог совершить убийства К., поскольку в это время находился в составе караула ВПЧ-12, при этом суд всесторонне исследовал показания свидетелей А., начальника пожарной части, показания начальника караула М.Н., результаты служебного расследования по фактам невыхода Б. на службу, однако достоверных доказательств, опровергающих это заявление Б., по делу не установлено.

Содержащиеся в протесте доводы о том, что на следствии А. затруднялся ответить на вопрос, был ли Б. на суточном дежурстве с 3 на 4 декабря 1992 года и только в суде стал говорить об этом утвердительно, что алиби Б. представлено по истечении длительного времени, что на следствии свидетель Б.Р. давал показания о подаче Б. рапорта на увольнение и после 1 декабря 1992 года не должен был выходить на службу, из чего делается вывод о недостоверности показаний Б., нельзя признать основанными на законе, поскольку в соответствии со ст. ст. 20 и 68 УПК РСФСР обязанность доказывания обстоятельств, касающихся события преступления, возлагается на органы следствия.

По этим же основаниям следует признать неубедительными и доводы, содержащиеся в протесте, по которым судом вывод о недостоверности показаний Г., отрицавшего вину в причастности к убийству, делается на основании поверхностного исследования вопроса о том, сколько было на самом деле ключей от автомашины у Г., каким ключом зажигания пользовались сотрудники милиции, перегонявшие машину Г., а о недостоверности показаний Б. - объяснения С.Е. о том, кто вносил паевой взнос за квартиру.

Всесторонне, полно и объективно исследовав все обстоятельства дела, мотивировав свое решение о недопустимости использования в качестве доказательств те из них, которые представлены органами следствия в обоснование виновности Б. и Г. в убийстве К., в связи с нарушением УПК РСФСР при сборе одних доказательств, и наличии неустранимых противоречий в ряде других доказательств, оценив остальные доказательства в их совокупности, суд обоснованно пришел к выводу о недоказанности участия Б. и Г. в лишении жизни потерпевшего, имея в виду, что возможность сбора дополнительных доказательств, исчерпана, а также положения Конституции Российской Федерации о том, что неустранимые сомнения должны толковаться в пользу обвиняемого.

Оснований для отмены приговора, перечисленных в ст. 342 УПК РСФСР, не установлено.

Вместе с тем, приговор подлежит изменению по следующим основаниям.

Суд правильно пришел к выводу об истечении срока давности за совершение им преступления, предусмотренного ст. 316 УК РФ, однако, в нарушение требований ст. 78 УК РФ не освободил его от уголовной ответственности и не прекратил дело в этой части, как того требует закон, а освободил от назначенного наказания. Поэтому приговор в части осуждения Г. по ст. 316 УК РФ подлежит отмене, а дело прекращению за истечением срока давности.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 339 УПК РСФСР, судебная коллегия

 

определила:

 

приговор Волгоградского областного суда от 19 ноября 2001 года в отношении Г. в части его осуждения по ст. 316 УК РФ отменить, а дело прекратить.

В остальном приговор о нем, а также в отношении Б. оставить без изменения, а кассационный протест - без удовлетворения.